Иллюстратор — Навэль Баркат
Редактор — Алёна Занковец, Анастасия Бондаренко
«Какой странный ребенок!» — говорили обо мне.
— Мама, почему я странный? — спрашивал я у мамы.
— Спроси у папы, — отвечала мама.
— Папа, почему я странный? — спрашивал я у папы.
— Спроси у мамы, — отвечал папа.
«Я странный», — говорил я себе каждый раз, смотря в зеркало, и пытался понять, что же во мне такого странного. Нос как у всех, два уха, зубы — двадцать девять штук, глаза, волосы, даже веснушек нет. Я, кстати, с виду очень даже симпатичный. И бабушка моя так считала:
— Ох, молодой человек, поразбиваете вы сердца девчонкам. Очень даже вы симпатичный! Симпатичный, но…
Сами понимаете.
В шестом классе у меня было всего два друга: Гарри и Сэм. Выдуманные, конечно. Невыдуманные со мной дружить не хотели, а я тоже, знаете ли, не очень-то и стремился. «Ты странный», — говорили они мне.
Со своими друзьями я мог разговаривать на самые разные темы. Иногда из-за этого меня выгоняли с уроков. Иногда я притворялся, что на уроке их нет, когда мне не хотелось, чтобы меня выгнали, с географии например. Я люблю географию. Когда вырасту, непременно стану географом. Учительница по географии всегда хвалила меня:
— Ты очень талантливый, — говорила она, — очень талантливый, но…
— Странный! — добавлял я с такой радостью, как если бы открыл Америку. Но радость мою никто не разделял, наверное, потому, что Америку уже давно открыли, в пятнадцатом веке, кстати.
Надвигался конец четверти, и я предчувствовал неладное: папа будет зол, мама примется вздыхать, брат назовет меня кретином. По многим предметам я отставал: по английскому тройка — а зачем мне английский, если мои друзья никогда по-английски не говорят. По испанскому — тоже тройка, но зачем мне испанский, если я сам на нем никогда не говорю.
Если честно, я в школу ходил только ради географии и мамы. Конечно, она ведь из-за меня чуть от карьеры не отказалась. Вот и я решил сделать то же самое для нее: отказаться от личных интересов. Это я про побег сейчас. Не то, чтобы это мое окончательное решение — мне еще предстоит все хорошо обдумать, но мысль была благородная.
Мой брат не то что я: он умный. Но, если честно, Петя мне никогда не нравился, может быть, потому, что его всегда любили больше. Хотя вот нашего кота любили даже больше, чем брата, но против кота я ничего не имел против.
— Ты кретин! — постоянно твердил мне брат. — Я домой никого позвать не могу из-за тебя!
«Ну, я ведь тоже никого домой не могу позвать из-за себя, — думал я, — но это совсем не повод называть меня кретином!» Вздыхал и молчал. Но друзья мне советовали не молчать. Иногда предлагали побить брата, пока тот спал, иногда предостерегали, напоминая, что брат сильнее и даст сдачи, а битым я быть не хотел. Битый и странный — это даже для меня чересчур.
И, наверное, все бы шло как обычно, если бы не один случай.
Рано утром я, как всегда, собирался в школу: зубы, штаны, каша и все такое. И уже когда пытался запихнуть учебники в рюкзак, в комнату вошла мама и сказала, что школа сегодня отменяется, а мы едем с ней по каким-то важным делам. Не уверен, понимала ли мама, важность географии для меня в тот день, потому что оборвала на полуслове:
— Разговор окончен, — сказала она и вышла из комнаты.
«А он и не начинался, — подумал я. — Какая странная у меня все-таки семья, и гены наверняка мне от них передались».
По дороге мама за рулем все время разговаривала по телефону, а когда ее остановила полиция и она заплатила штраф (не полиция, а мама), настроение ее ухудшилось, и она вспомнила обо мне:
— Даник, ты весь заляпался! Ты куда смотрел? — она указала на совсем крохотное пятно на свитере. А, между прочим, заляпался я уже больше недели назад.
— Никуда я не смотрел.
— А вот стоило бы. Что о нас подумают?
«Подумают, что я странный и грязный. А про тебя, мама, вообще вряд ли думать станут. По моим наблюдениям, людям больше всего нравится думать о себе», — мысли свои я не озвучил, мама все равно уже снова копалась в телефоне.
— Мам?
— Ну что?
— Куда мы едем?
— В школу.
— Ты же говорила, что школа отменяется! — сказал я и про себя добавил: «Может я и странный, но не тупой».
— Мы едем в другую школу.
— Зачем мы едем в другую школу?
— Хочу тебя познакомить кое с кем.
— Мне кажется, эти «кое с кем» не захотят со мной знакомиться.
— Захотят.
— Ты что их запугала?
— Не говори глупостей!
Этого я пообещать не мог. Тем более, отличить глупость от неглупости в наше время — задача не из легких.
— Директриса школы очень хочет с тобой познакомиться, — добавила мама, но было видно, что в это время она снова думает о чем-то своем.
— Ты попал, — сказал мне мой друг Гари. Он пессимист.
— Круто! Новые друзья! — услышал я моего друга Сэма. Он оптимист.
— Перемены помогают нам стать сильнее, — это сказала мама. Она суровый реалист.
Вскоре мы подъехали к школе. С виду она была совсем непривлекательной: вся в серых тонах, как будто из черно-белого фильма, которые любит смотреть наша бабушка. Мама шла так быстро, что я не успевал ничего рассмотреть, да что там, даже под ноги смотреть не успевал — удивительно, как еще не упал.
— Пришли, — сказала мама, постучала в дверь кабинета и обратилась ко мне: — Жди здесь и никуда не уходи!
«А что мне остается?, — подумал я. — Где выход, я все равно не запомнил».
Вскоре мама вышла из кабинета и позвала меня:
— Заходи. Постарайся произвести хорошее впечатление.
«Это как?» — пронеслось у меня в голове, пока закрывалась дверь.
— Не говори вообще ничего! — сказал Гари.
— Говори все, что приходит на ум! — добавил Сэм.
— Здрасьте… Очень приятно… Меня зовут Даня, — сказал я какой-то женщине с копной сена на голове, изо всех сил пытаясь произвести хорошее впечатление.
— Привет, Даниил.
— Даня, зовите меня Даня.
— Хорошо, Даня, буду звать тебя, как скажешь. Я директор школы, где учатся не простые, а особенные ребята, — сказала она так широко улыбаясь, что я мог бы пересчитать все ее зубы.
— А-а-а-а, — протянул я. — А это как?
— Это когда у некоторых ребят есть особые дарования, которые не совсем очевидны для других, — сказала она это так тихо, как будто оправдывалась, за то, что меня зачисляют в Слизерин вместо Гриффиндора.
— Вы про географию? — не понял я.
— И не только... Даня, ты не против выполнить одно мое небольшое задание, которое помогло бы нам с тобой получше познакомиться?
Я кивнул. А что мне еще оставалось?
— Я разложу перед тобой фигурки мозаики, а ты попробуешь их собрать на время. После мы с тобой побеседуем, договорились?
— Договорились. Только, наверное, у нас немного времени. Мама обычно торопится на работу.
— Ничего, Даниил, мама подождет, мы с ней договорились.
— Даня, зовите меня Даня…
По дороге домой мама все расспрашивала меня, что да как. Какие вопросы мне задавали, как я отвечал, что говорил, что забыл сказать…
— Мам, — перебил ее я, — не переживай ты так! Я ей понравился.
Мама улыбнулась, но эта улыбка была какая-то грустная.
— Я в тебе не сомневаюсь, — ответила она и потрепала меня по голове.
На следующий день мама сказала, что меня приняли, и уже через пару дней я стал полноправным учеником особенной школы с серыми стенами. В ней все было практически так же, как в обычной. Исключением стало то, что мне никто больше не говорил, что я странный.
Через пару дней я не выдержал.
— Валик, — обратился я к соседу по парте, — тебе не кажется, что со мной что-то не так?
— Съел что-то? — спросил он и закинул в рот карамельку.
— Да нет же! Ну, разве я не странный? — с надеждой переспросил я.
— Дурак что ли? — удивился Валик.
Я вздохнул.
— Но если я не странный, то какой же?
— Ну, разве что худой слегка, — пожал он плечами и пошерудив в кармане, вытянул еще конфет.
Дома я не находил себе места.
— Что такое? — спросил меня Сэм.
— Что стряслось? — подхватил Гари.
— Ты какой-то… — сказали они в один голос.
— Странный? — перебил я их с нетерпением.
— Да нет, ты... это... — не мог подобрать Сэм нужного слова.
— Грустный! — помог ему Гарри.
Я сел на кровать и уставился на свой глобус напротив.
— Сам ты грустный! — сказал Сэм.
— Это я-то грустный?! — возмутился Гарри.
И пока они спорили, пытаясь докопаться до истины или просто перекричать друг друга, я вдруг осознал, что произошло на самом деле. Теперь мне нужно было ответить на самый важный вопрос: если я больше не странный ни для директора, ни для своих одноклассников, ни для учителей, то кто же я тогда?
— Ну как же… Ты — Даниил, — сказал Сэм и положил мне руку на плечо.
— Дурак! Он — Даня! — ответил ему Гарри и обнял меня с другой стороны.